«Да нынче что? Четвертый абонемент… Егор с женою там и мать, вероятно. Это значит — весь Петербург там. Теперь она вошла,
сняла шубку и вышла на свет. Тушкевич, Яшвин, княжна Варвара… — представлял он себе — Что ж я-то? Или я боюсь или передал покровительство над ней Тушкевичу? Как ни смотри — глупо, глупо… И зачем она ставит меня в это положение?» сказал он, махнув рукой.
Харитину задело за живое то равнодушие, с каким отнесся к ней Галактион. Она уже привыкла, чтобы все ухаживали за ней.
Снимая шубку, она попросила его помочь.
У подъезда квартиры Ивана Ильича стояла карета и два извозчика. Внизу, в передней, у вешалки прислонена была к стене глазетовая крышка гроба с кисточками и начищенным порошком галуном. Две дамы в черном
снимали шубки. Одна сестра Ивана Ильича, знакомая, другая незнакомая дама. Товарищ Петра Ивановича, Шварц, сходил сверху и, с верхней ступени увидав входившего, остановился и подмигнул ему, как бы говоря: «глупо распорядился Иван Ильич; то ли дело мы с вами».
Неточные совпадения
— Подождать изволите? — сказал Капитоныч,
снимая с нее
шубку.
Смотрела она так, как смотрят, вслушиваясь в необыкновенное, непонятное, глаза у нее были огромные и странно посветлели, обесцветились, губы казались измятыми.
Снимая с нее
шубку, шляпу, Самгин спрашивал с тревогой и досадой...
Опрятный и вежливый лакей
снял с нее
шубку и теплые сапожки и отворил ей дверь в просторную комнату с довольно простою, но удобно и рассудительно размещенною мебелью.
Она проворно
сняла свою легкую
шубку из шеншеля и повесила ее на крючок. Потом сбросила калоши и поставила ножку на согнутое колено Александрова.
Скинув шинель, он остался в какой-то жиденькой
шубке на кроличьем меху, сильно похожей на женскую кацавейку; когда же
снял и
шубку, то под ней оказался старый, изорванный под мышками мундир почтового ведомства.
Пирожков записал что-то в книгу и заплатил полному лакею. Долго
снимала Тася
шубку, калоши и платок. Она все сильнее волновалась. Барышня все еще не успокоилась в ней. Платье она нарочно надела домашнее, серенькое, с кожаным кушаком. Но волосы заплела в косу. Не богато она одета, но видно сразу, что ее туалет, перчатки, воротничок, лицо, манеры мало подходят к этому месту.
— Да он и сожнет наши головы, как снопья
снимет! Кланяться ему все равно, что вкладывать в волчью пасть пальцы! Лучше же с него
шубку скинуть! — кричал народ, подстрекаемый клевретами Марфы, и перекричать разумных.
Лука Иванович дал стащить с себя свою незатейливую
шубку на кротовых"спинках", как он называл ее мех, и
снял бахилы, держась за косяк двери, ведущей в его рабочую комнату. А с левой стороны светилась внизу щель вдоль другой двери, и оттуда доносился не то разговор, не то чье-то монотонное, Точно дьячковское, чтение. Оно вдруг прекратилось на несколько секунд, но потом опять пошло гудеть. Голос был явственно — мужской.
Пока один человек
снимал с него легкую, очень дорогую ильковую
шубку, другой доложил тоном дрессированного лакея, что нынче редкость, особенно в провинции...
На площадке третьего этажа он позвонил. Нескоро ему отперли, но он не стал нетерпеливо дергать за ручку колокольчика; он только переминался немного, отворачивал воротник
шубки и
снимал полегоньку с шеи свой шерстяной шарф.
Я прошла мимо в спальню и только там
сняла свою
шубку.
Кто калоши
снимает, кто платок, кто
шубку, так все и бросились.